Надоело до смерти чужое,

Ах, душа, вот-вот с тоски сгоришь,

Снова кличет полюшко ржаное

Да горбушки деревенских крыш,

Да родное ветхое подворье,

Да колодец старый у плетня,

Да к святым причисленные двое —

Мать с отцом, родившие меня.

А под окном смородина,

А под окном рябина,

И вновь обнимет Родина

И оттолкнёт чужбина.

И кто-то скажет: «Родненький,

Ждала, не разлюбила» —

И угостит смородиной

И сладкою рябиной.

Нахлебался горя я до чёрта,

Надоело душу распылять,

Где ж та деревенская девчонка,

Что тогда не смел я целовать?

Разбежались наши судьбы-тропки,

Разлетелись в разные края.

Так, скажи, зачем с надеждой робкой

Вновь стучусь в твоё окошко я?

А под окном смородина,

А под окном рябина,

И вновь обнимет Родина

И оттолкнёт чужбина.

И кто-то скажет: «Родненький,

Ждала, не разлюбила» —

И угостит смородиной

И сладкою рябиной.

Надоело до смерти чужое,

Ах, душа, вот-вот с тоски сгоришь,

Снова кличет полюшко ржаное

Да горбушки деревенских крыш,

Да родное ветхое подворье,

Да колодец старый у плетня,

Да к святым причисленные двое —

Мать с отцом, родившие меня.

Да к святым причисленные двое —

Мать с отцом, родившие

Меня.