Хрустальная ваза, кайма золотая, разбитая в дребезг застывшая кровь
И в комнате муж, что случилось не знаю, стоял не дыша и нахмуривший бровь
Прошёлся он взглядом по шкафу пустому, в ЧК позвонил, закурил у окна
Потом ни себе, ни майору седому не мог объяснить, где родная жена
-Его увезли, а квартиру закрыли, согласно закону, ещё до войны
Её не нашли, а его посадили на двадцать годков за убийство жены
Шёл тридцать седьмой, смерть гуляла по зонам, его ж горемыку, прошла стороной
И вот наконец вышел он из вагона, и шёл по аллеям осенним – домой
Звоночек залился, и сердце схватило, невольно склонилась к двери голова
Но двери открыла, но двери открыла, седого майора больная вдова
-Он вышел из дома, и в город далёкий, уехал в надежде там встретить весну
И как-то однажды, он брёл одинокий, и вдруг постаревшую встретил жену
Та встреча была холодна, как могила, она лишь сказала: прости, я ушла
А вазочку жалко, её я разбила, поранила руку, в дорогу спеша
От жизни с тобой, я к другому сбежала, боялась скандала, ведь ты не поймёшь
И вдруг она вскрикнула и застонала, в руке хладнокровно сверкнул острый нож
-Он вновь позвонил, сообщил, что случилось, он верил, что смерть справедливый итог
Но снова над ним, небо клеткой накрылось, и чёрный опять подкатил воронок
Ведь я же за это сполна расплатился, за это убийство уже отсидел
На совещанье суд удалился, и приговор вынес убийце расстрел
На совещанье суд удалился, и приговор вынес убийце расстрел
